Всевышний нашу землю создал
Такой, и вовсе не иной, —
С травой, кустами, птичьими гнездами,
С туманом легким над рекой.
И нас — с различными носами
(Ну, значит, каждому свой нос),
С накрашенными волосами,
А то и вовсе без волос.
Зачем гадаешь, так и этак?
Мол, почему? И отчего?
О, ты, подобие креветок,
Шуршанием не тревожь Его.
Он знает сам: зачем? и сколько?
И почему? и отчего?
Молчать тебе бы кофемолкой,
Когда не трогают ее.
* * *
А я пока еще живу,
Я вижу тучи, вижу звезды;
И сладок мне подлунный воздух,
Что поит росами траву.
Я знаю, что земля мала,
Что создана Великой Дланью,
И не от скуки, не случайно.
Вот так. Такие вот дела.
* * *
И снова пьют, и снова плачут;
Пестро от кофточек и блуз.
И снова-снова... это значит:
Кладбищенский настроен блюз.
Два мира встретились здесь близко.
Вот - в сердце поминальный звон;
Грустна и Сонька-аферистка,
И в красном пиджаке бурбон;
Оплакивание — всенародно:
Такое знать у нас зерно.
Сегодня пьем, орем сегодня,
А завтра тоже под дерно.
* * *
Любовь казалась бесконечной,
И очень длинным жизни путь;
Но оказалось: быстротечность —
Легко все можно зачеркнуть.
Права любовь с ее беспечностью,
Права дорога над прудом,
Права и эта быстротечность,
Которой верилось с трудом.
* * *
Никнут и сохнут травы,
В них не заметен след.
Невесть - для какой забавы
Сюда ты пришел, человек.
Невесть - для какого дела,
Невесть - для каких затей.
И, все-таки, свет белый —
Из пряников и плетей.
Для тела ров чёрный вырыт,
Нас время ведет к нему.
Трудно расстаться с миром
Подлунным. А почему?
* * *
Куда ведешь, душа мятежная,
Гордыни верная сестра?
В глухую пустошь, поле снежное? —
Желания боль твоя остра.
Ты хочешь над толпой возвыситься,
Ты хочешь свой оставить след?
Что было с вавилонской вышкою —
Об этом помнишь или нет?
За славою гоняться стоит ли,
Чтобы забраться выше звезд?
Бегущий — первым будет в стойле
Гнилой дожевывать овес.
|
