* * *
Мы ищем, мы молим, мы просим,
С протянутой ходим рукой…
Опять золотится осень —
Обещанный кем-то покой.
Но долгий туман над рекою,
Неясность — тумана раба.
А если не будет покоя?
Останется та же мольба.
* * *
Неизмерима Господа сила:
Трепещут и веси, и города,
Она из огня достойного вынет,
Достанет из моря битого льда.
Достанет — кто принял Его законы,
Достанет — кто верит в Его суд,
Но, нечестивца любого уронит,
Пусть даже в цари его вознесут.
Хулителей ждет испытание ужасное:
Не избежать им несчитанных бед,
Лучше у льва оказаться в пасти,
Чем Господа гнев ощутить на себе.
Исчезнет неправедник, словно солома,
Под языками шального огня.
Господа сила безмерно огромна,
Господа сила — в стихиях видна.
Славлю Его, как могу, как умею,
Слава пускай не похожа на шелк…
Может быть все же сомнения развею
Тех, кто к Нему еще не пришел.
ЖИЛИЩЕ ИЗ ХАЛВЫ
Я из халвы ванильной
Себе построил дом,
Казалось очень сладко
В жилище жить таком,
И будет все в достатке,
Прекрасно, но, увы,
Живется мне тревожно
В жилище из халвы.
Придавлена канатом
Душа, отняли высь,
Мечты как тряпки смяты,
Забот терзает рысь.
Порой ужасно скверно.
Тоска и непокой.
Напрасно я, наверно,
Вселился в дом такой.
ЧЕРНАЯ РЕЧКА
На поверхности — колечки,
И грустит она о чем-то.
Почему-то Черной речкой
Называется речонка.
Зачерпну воды в ладони,
Где они чернинки те?
Но судачат и долдонят
Сплетницы о черноте.
Кто грустил — тот улыбнется,
Не злобив кто — тот и прав.
Речка с озером сольется
Топь болотную поправ.
* * *
Дорога пылит нещадно,
Гоня пред собою дни,
И мы на ней повстречались,
Столкнулись не мы одни.
За все заплатили недорого ,
Были нежны и грубы...
Дорога же ты, дорога,
Дорога под ветром судьбы.
* * *
И не один я грелся у костра,
И ночь была прохладою остра,
И дымен был костер, сыры дрова.
На месте этом выросла трава.
* * *
Хочешь лазури,
Но тучи и дождь.
Чувства уснули —
Их не тревожь.
Тени и тени.
Где свет свечи?
Без сновидений
Благо в ночи.
* * *
Речная муть берет в плен сушу,
Обрушивает берега.
Ты ищешь родственную душу,
Чтобы опять найти врага.
Какое глупое мгновение —
Свинцом себя да по виску.
Как хочется уединения,
И как не хочется в тоску.
Не от себя ль все эти виды?
И невезение и быт?
На жизнь не припасай обиду,
Она другой не может быть.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Память - прощанье - Людмила Солма *) Примечание/дополнение:
этот мой экспромт навеян созвучием следующих строк стихотворения:
Арсений Тарковской «Перед листопадом» 1929г.
«Все разошлись. На прощанье осталась
Оторопь желтой листвы за окном,
Вот и осталась мне малость
Шороха осени в доме моем...»
1929
И, как часто бывает в таких заочно-эмоциональных перекличках, имеет иной - не связанный ни с личностью автора, его написавшего, ни с самим его стихом вдохновителем, ассоциативный сюжет...
Многие из нас, когда-то или где-то, возможно, однажды уже были очевидцами такой печали... или сами испытывали нечто подобное...
Людмила Солма, 31.08.2006г.
Поэзия : Поэт и еврейский язык - zaharur На вышеприведённой фотографии изображена одна из страниц записной книжки Александра Сергеевича Пушкина, взятая из книги «Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты». — 1935г.
В источнике есть фото и другой странички:
http://pushkin.niv.ru/pushkin/documents/yazyki-perevody/yazyki-perevody-006.htm
Изображения датированы самим Пушкиным 16 марта 1832 г.
В библиотеке Пушкина была книга по еврейскому языку: Hurwitz Hyman «The Elements of the Hebrew Language». London. 1829
Это проливает некоторый свет на то, откуда «солнце русской поэзии» стремилось, по крайней мере, по временам, почерпнуть живительную влагу для своего творчества :)
А как иначе? Выходит, и Пушкин не был бы в полной мере Пушкиным без обращения к этим истокам? Понятно также, что это никто никогда не собирался «собирать и публиковать». Ведь, во-первых, это корни творчества, а не его плоды, а, во-вторых, далеко не всем было бы приятно видеть в сердце русского поэта тяготение к чему-то еврейскому. Зачем наводить тень на ясное солнце? Уж лучше говорить о его арапских корнях. Это, по крайней мере, не стыдно и не помешает ему остаться подлинно русским светилом.
А, с другой стороны, как говорится, из песни слов не выкинешь, и всё тайное когда-либо соделывается явным… :) Конечно, это ещё ничего не доказывает, ведь скажет кто-нибудь: он и на французском писал, и что теперь? И всё же, любопытная деталь... Впрочем, абсолютно не важно, была ли в Пушкине еврейская кровь, или же нет. Гораздо важнее то, что в его записной книжке были такие страницы!
